Вера Артеага (Рэспубліка) 13 апреля 2013
Стоит ли желать тем, кто ест продукцию, содержащую ГМО, приятного аппетита?
Не будь в человеке жажды познания и жилки изобретателя, возможно, мы по сей день жили бы в пещерах и охотились с каменными топорами. Вместе с тем испокон веку человечество относилось к изобретениям настороженно. Так, еще пару столетий назад велись дискуссии на предмет небезопасного использования поездов, поскольку, убеждены были тогда, скорость свыше 40 верст в час сердце человека может не выдержать. Сегодня в век скоростей сверхбыстрые поезда разгоняются и до 350 км/час, и это уже никого не беспокоит. Такова же ситуация, по мнению белорусских ученых, и с генно-модифицированными организмами (ГМО). «Это не такое большое зло, как многие считают. Это технологическое новшество, к которому нужно привыкнуть, — отмечает руководитель Национального координационного центра биобезопасности Сергей Дромашко. — Так же, как мы привыкли к компьютерам и телефонам».
Игроки меняются
Сегодня ГМ-культуры выращивают 28 стран. Вместе с тем игроки на этом поле постоянно меняются. Так, недавно ГМ-хлопчатник стал выращивать Судан, кукурузу — Куба. В то же время под прессом общественного мнения и СМИ три европейские страны перестали промышленно культивировать трансгенные культуры. Это Германия, Швеция и Польша. Причины, правда, у всех разные. Первые два государства испытывали проблемы со сбытом. А вот Польша сошла с дистанции, возможно, временно из-за разногласий в законодательных базах местного и европейского уровней.
Тем не менее, полей, засеянных ГМ-культурами, меньше не становится. Сегодня они составляют 11 процентов всех посевных площадей. Более того, ежегодный прирост, как и в минувшем 2012 году, составляет около 10 млн. га. А в 2011 году, как подчеркивает Сергей Дромашко, было достигнуто равновесие между площадями под ГМ-культурами в развитых и развивающихся странах, таким образом опровергнуто утверждение, что ГМО — это «бомба», которая закладывается под развивающиеся страны. С 1996 года по 2011-й общерыночная стоимость ГМ-продукции составила почти 100 млрд. долларов США.
Сегодня в мире выращивается 320 трансгенных линий (25 видов). Лидерство держит соя — 81 млн. га, или 47,6 %, от общего числа площадей, засеянных ГМ-культурами, второе место у кукурузы — 55,6 млн. га, или 32,6 %, затем идут хлопчатник — 24,3 млн. га, или 14,3 %, и рапс — 9,1 млн. га, или 5,3 % площадей. Если просуммировать, этими культурами занято 99,8 процента от 170 млн. га ГМ-культур.
Лечит или калечит?
У генной инженерии немало благородных целей. Это и ликвидация голода в мире, и повышение благосостояния фермеров, и создание дешевых лекарств, и вклад в сохранение окружающей среды через снижение количества использующихся для ГМ-культур химикатов. Положительный эффект даже подсчитали. «Было сэкономлено 473 тысячи тонн пестицидов, что сказалось на улучшении окружающей среды, — отмечает Сергей Дромашко. — Сокращение выбросов СО2 эквивалентно удалению с дорог 10 млн. автомобилей. Кроме того, за счет увеличения урожайности было сохранено от распашки 108,7 га земли. Культивированием ГМО занимались около 15 млн. мелких фермеров, что помогало им в борьбе с нищетой».
Вместе с тем есть данные, доказывающие и обратное. Эксперты говорят о том, что за 10 лет массового использования ГМО в мире количество голодающих растет, а не снижается. А вот количество малых фермеров в странах, выращивающих ГМ-культуры, напротив, падает. И дело не только в низкой покупательной способности в странах третьего мира. В ряде развитых государств, например США, экспорт основных сельскохозяйственных культур дотируется. А значит, фермер из страны третьего мира им не конкурент.
Есть вопросы и с безопасностью для окружающей среды. Ведь иногда ГМО могут, напротив, привести к увеличению использования химикатов на полях. Такие случаи были в США, Аргентине, Канаде. В частности, речь идет о возможном нарушении биоразнообразия, если измененные признаки культурных растений вдруг передадутся их диким сородичам. Например, в 1997 году один канадский фермер, высадивший на отдельных полях сорта ГМ-рапса, устойчивые к гербицидам, через несколько лет обнаружил сорняки, обладавшие теми же свойствами. В итоге справиться с суперсорняками удалось только при помощи еще более токсичных химикатов… В 2006 году был скандал с американским рисом, который распространился с опытных полей десятилетней давности по всему миру. Одним из самых масштабных последствий генетического загрязнения называется полное и безвозвратное исчезновение нетрансгенного рапса в Канаде. Впрочем, как комментируют белорусские эксперты, такие случаи зачастую не вина ГМ-культур, а тех, кто отходит от технологий их выращивания.
Потребитель имеет право знать
Риски, с которыми связано использование ГМО, в Беларуси, отмечает Сергей Дромашко, учтены в имеющемся законодательстве: работают ряд постановлений Совета Министров, Минприроды и Минздрава, в 2006 году принят Закон «О безопасности генно-инженерной деятельности», с 2002 года наша страна является участницей Картахенского протокола по биобезопасности. А это значит, что просто так засеять поле ГМ-культурами не получится.
На сегодняшний день в Беларуси — две площадки, где проводятся испытания ГМ-культур. Одна — в Центральном ботаническом саду, другая относится к Институту генетики и цитологии. В первом случае речь идет о выращивании культур в поддонах, во втором — о полигоне, соответствующем всем международным требованиям. Третий и самый большой полигон закладывается НПЦ НАН Беларуси по картофелеводству и плодоовощеводству. «На полигоне Института генетики и цитологии площадью 0,3 гектара, — рассказывает Сергей Дромашко, — мы будем проверять свои трансгенные линии. Планируем предоставлять его также для других организаций, в том числе зарубежных. Уже есть интерес проводить у нас испытания у Казахстана и России. Нами была проведена инвентаризация растений, которые находятся в 300 метрах от него, чтобы в последующем проводить ежегодный мониторинг. Только после такой проверки, испытаний самих ГМ-культур, их медицинских исследований на токсичность и аллергенность дается разрешение на хозяйственное использование ГМ-линий».
Но справедливости ради следует отметить, что пока это лишь теория: в промышленных масштабах ГМ-культуры в Беларуси не выращиваются. Зато у нас есть опыт контроля продуктов питания на предмет содержания в них ГМО. «В связи с созданием Таможенного союза перед нами очень остро встал вопрос с ввозом, вывозом и транзитом такой продукции, — делится Сергей Дромашко. — Согласно белорусскому законодательству сегодня никаких дел с Россией и Казахстаном мы иметь не можем. Потому что в нашем законе прописано, что ввоз, вывоз и транзит возможны только в страну—участницу Картахенского протокола, а Россия таковой не является. Казахстан подписал этот документ, но не ратифицировал. Поэтому нам нужно гармонизировать национальное законодательство».
Есть и другие разделяющие нас моменты. В частности, разные подходы к маркировке товаров, содержащих ГМО. В России и Казахстане они маркируются только в том случае, если содержание ГМ-компонентов выше 0,9 %. К слову, в Японии этот нижний порог еще выше — 5 процентов. «У нас самый честный подход — беспороговая система маркировки, то есть мы сообщаем потребителю о любом количестве ГМО, — комментирует эксперт. — Более того, согласно белорусским требованиям, если предприятие не сообщает потребителю о ГМО, оно платит штраф, а его имя попадет в список, размещенный на сайте Министерства торговли. Несколько лет назад в списке было 7—8 таких фирм, которые затем приложили большие усилия, чтобы его покинуть. Сегодня этот список пуст. При повторном нарушении штраф существенно увеличивается. А если употребление недоброкачественного товара приводит к каким-то последствиям для здоровья покупателя, нарушителю грозит тюремное заключение на срок до 7 лет. Хотя таких случаев, к счастью, не было».
В аккредитованных лабораториях, а их в Беларуси 18, фактически по две на область, проверяются соя и все соесодержащие компоненты, кукуруза и производные, пищевые добавки и детское питание, которое произведено с использованием сои и кукурузы. За время работы было исследовано более 18 тысяч образцов. К слову, ГМ-компонент был найден только в 40 из них. Наибольшее количество — в Гомельской области, что, отмечают эксперты, свидетельствует о том, что этот контроль в Украине налажен гораздо хуже. В целом же найти продукцию, содержащую трансген, на белорусском прилавке непросто. И причина, замечает Сергей Дромашко, проста: такой товар плохо реализуется.
Есть или не есть?
Над созданием ГМО сегодня в Беларуси трудится ряд структур НАН Беларуси. В их числе — Институт генетики и цитологии, Центральный ботанический сад, Институт биофизики и клеточной инженерии и НПЦ по картофелеводству и плодоовощеводству. Больше всего создается, конечно же, трансгенных сортов картофеля. В частности, в лаборатории молекулярной генетики Института генетики и цитологии под руководством академика Николая Картеля, родоначальника генетической инженерии в Беларуси, одного из первых, кто начинал работать над этой темой в Беларуси и в мире, созданы трансгенные линии белорусского картофеля на основе сорта «скарб». Разработка уникальна тем, что ген реализует на практике сказку о вершках и корешках, поскольку ГМ-компонент накапливается в ботве, а клубни остаются чистыми. Работают здесь также над трансгенным льном. В Институте биофизики и клеточной инженерии создают картофель, устойчивый к фитофторе. В НПЦ по картофелеводству и плодоовощеводству — картофель, устойчивый к вирусам. В ботаническом саду выращивают клюкву крупноплодную, клевер луговой.
Но это вовсе не значит, что, скажем, чипсы из белорусского генно-модифицированного картофеля появятся уже завтра. По словам Сергея Дромашко, пройдет еще, как минимум, два-три года. И при условии, что никаких вредных последствий для человека и окружающей среды не будет выявлено, только тогда эта продукция сможет появиться на наших прилавках.
Заманчиво? Да. Все же в сравнении с селекционной работой сроки создания ГМ-новинок существенно сокращаются. На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно «но». И дело не только в смутном понимании нами, неспециалистами, как можно вживить, скажем, в помидор ген камбалы. Например, в ходе исследований Общенациональной ассоциации генетической безопасности совместно с Институтом проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова РАН, которые проводились в период 2008—2010 годов в России, отмечалось негативное влияние кормов, содержащих ГМО, на репродуктивные функции и здоровье лабораторных животных. Прошлогоднее скандальное заявление французских ученых, проводивших опыты на крысах, и того хуже. Есть, без сомнения, данные, доказывающие обратное. И все же полномасштабных мировых исследований, которые бы свидетельствовали о вреде или пользе трансгенных продуктов для здоровья человека, непозволительно мало.
Вера Артеага
Рэспубліка, 13 апреля 2013
Не будь в человеке жажды познания и жилки изобретателя, возможно, мы по сей день жили бы в пещерах и охотились с каменными топорами. Вместе с тем испокон веку человечество относилось к изобретениям настороженно. Так, еще пару столетий назад велись дискуссии на предмет небезопасного использования поездов, поскольку, убеждены были тогда, скорость свыше 40 верст в час сердце человека может не выдержать. Сегодня в век скоростей сверхбыстрые поезда разгоняются и до 350 км/час, и это уже никого не беспокоит. Такова же ситуация, по мнению белорусских ученых, и с генно-модифицированными организмами (ГМО). «Это не такое большое зло, как многие считают. Это технологическое новшество, к которому нужно привыкнуть, — отмечает руководитель Национального координационного центра биобезопасности Сергей Дромашко. — Так же, как мы привыкли к компьютерам и телефонам».
Игроки меняются
Сегодня ГМ-культуры выращивают 28 стран. Вместе с тем игроки на этом поле постоянно меняются. Так, недавно ГМ-хлопчатник стал выращивать Судан, кукурузу — Куба. В то же время под прессом общественного мнения и СМИ три европейские страны перестали промышленно культивировать трансгенные культуры. Это Германия, Швеция и Польша. Причины, правда, у всех разные. Первые два государства испытывали проблемы со сбытом. А вот Польша сошла с дистанции, возможно, временно из-за разногласий в законодательных базах местного и европейского уровней.
Тем не менее, полей, засеянных ГМ-культурами, меньше не становится. Сегодня они составляют 11 процентов всех посевных площадей. Более того, ежегодный прирост, как и в минувшем 2012 году, составляет около 10 млн. га. А в 2011 году, как подчеркивает Сергей Дромашко, было достигнуто равновесие между площадями под ГМ-культурами в развитых и развивающихся странах, таким образом опровергнуто утверждение, что ГМО — это «бомба», которая закладывается под развивающиеся страны. С 1996 года по 2011-й общерыночная стоимость ГМ-продукции составила почти 100 млрд. долларов США.
Сегодня в мире выращивается 320 трансгенных линий (25 видов). Лидерство держит соя — 81 млн. га, или 47,6 %, от общего числа площадей, засеянных ГМ-культурами, второе место у кукурузы — 55,6 млн. га, или 32,6 %, затем идут хлопчатник — 24,3 млн. га, или 14,3 %, и рапс — 9,1 млн. га, или 5,3 % площадей. Если просуммировать, этими культурами занято 99,8 процента от 170 млн. га ГМ-культур.
Лечит или калечит?
У генной инженерии немало благородных целей. Это и ликвидация голода в мире, и повышение благосостояния фермеров, и создание дешевых лекарств, и вклад в сохранение окружающей среды через снижение количества использующихся для ГМ-культур химикатов. Положительный эффект даже подсчитали. «Было сэкономлено 473 тысячи тонн пестицидов, что сказалось на улучшении окружающей среды, — отмечает Сергей Дромашко. — Сокращение выбросов СО2 эквивалентно удалению с дорог 10 млн. автомобилей. Кроме того, за счет увеличения урожайности было сохранено от распашки 108,7 га земли. Культивированием ГМО занимались около 15 млн. мелких фермеров, что помогало им в борьбе с нищетой».
Вместе с тем есть данные, доказывающие и обратное. Эксперты говорят о том, что за 10 лет массового использования ГМО в мире количество голодающих растет, а не снижается. А вот количество малых фермеров в странах, выращивающих ГМ-культуры, напротив, падает. И дело не только в низкой покупательной способности в странах третьего мира. В ряде развитых государств, например США, экспорт основных сельскохозяйственных культур дотируется. А значит, фермер из страны третьего мира им не конкурент.
Есть вопросы и с безопасностью для окружающей среды. Ведь иногда ГМО могут, напротив, привести к увеличению использования химикатов на полях. Такие случаи были в США, Аргентине, Канаде. В частности, речь идет о возможном нарушении биоразнообразия, если измененные признаки культурных растений вдруг передадутся их диким сородичам. Например, в 1997 году один канадский фермер, высадивший на отдельных полях сорта ГМ-рапса, устойчивые к гербицидам, через несколько лет обнаружил сорняки, обладавшие теми же свойствами. В итоге справиться с суперсорняками удалось только при помощи еще более токсичных химикатов… В 2006 году был скандал с американским рисом, который распространился с опытных полей десятилетней давности по всему миру. Одним из самых масштабных последствий генетического загрязнения называется полное и безвозвратное исчезновение нетрансгенного рапса в Канаде. Впрочем, как комментируют белорусские эксперты, такие случаи зачастую не вина ГМ-культур, а тех, кто отходит от технологий их выращивания.
Потребитель имеет право знать
Риски, с которыми связано использование ГМО, в Беларуси, отмечает Сергей Дромашко, учтены в имеющемся законодательстве: работают ряд постановлений Совета Министров, Минприроды и Минздрава, в 2006 году принят Закон «О безопасности генно-инженерной деятельности», с 2002 года наша страна является участницей Картахенского протокола по биобезопасности. А это значит, что просто так засеять поле ГМ-культурами не получится.
На сегодняшний день в Беларуси — две площадки, где проводятся испытания ГМ-культур. Одна — в Центральном ботаническом саду, другая относится к Институту генетики и цитологии. В первом случае речь идет о выращивании культур в поддонах, во втором — о полигоне, соответствующем всем международным требованиям. Третий и самый большой полигон закладывается НПЦ НАН Беларуси по картофелеводству и плодоовощеводству. «На полигоне Института генетики и цитологии площадью 0,3 гектара, — рассказывает Сергей Дромашко, — мы будем проверять свои трансгенные линии. Планируем предоставлять его также для других организаций, в том числе зарубежных. Уже есть интерес проводить у нас испытания у Казахстана и России. Нами была проведена инвентаризация растений, которые находятся в 300 метрах от него, чтобы в последующем проводить ежегодный мониторинг. Только после такой проверки, испытаний самих ГМ-культур, их медицинских исследований на токсичность и аллергенность дается разрешение на хозяйственное использование ГМ-линий».
Но справедливости ради следует отметить, что пока это лишь теория: в промышленных масштабах ГМ-культуры в Беларуси не выращиваются. Зато у нас есть опыт контроля продуктов питания на предмет содержания в них ГМО. «В связи с созданием Таможенного союза перед нами очень остро встал вопрос с ввозом, вывозом и транзитом такой продукции, — делится Сергей Дромашко. — Согласно белорусскому законодательству сегодня никаких дел с Россией и Казахстаном мы иметь не можем. Потому что в нашем законе прописано, что ввоз, вывоз и транзит возможны только в страну—участницу Картахенского протокола, а Россия таковой не является. Казахстан подписал этот документ, но не ратифицировал. Поэтому нам нужно гармонизировать национальное законодательство».
Есть и другие разделяющие нас моменты. В частности, разные подходы к маркировке товаров, содержащих ГМО. В России и Казахстане они маркируются только в том случае, если содержание ГМ-компонентов выше 0,9 %. К слову, в Японии этот нижний порог еще выше — 5 процентов. «У нас самый честный подход — беспороговая система маркировки, то есть мы сообщаем потребителю о любом количестве ГМО, — комментирует эксперт. — Более того, согласно белорусским требованиям, если предприятие не сообщает потребителю о ГМО, оно платит штраф, а его имя попадет в список, размещенный на сайте Министерства торговли. Несколько лет назад в списке было 7—8 таких фирм, которые затем приложили большие усилия, чтобы его покинуть. Сегодня этот список пуст. При повторном нарушении штраф существенно увеличивается. А если употребление недоброкачественного товара приводит к каким-то последствиям для здоровья покупателя, нарушителю грозит тюремное заключение на срок до 7 лет. Хотя таких случаев, к счастью, не было».
В аккредитованных лабораториях, а их в Беларуси 18, фактически по две на область, проверяются соя и все соесодержащие компоненты, кукуруза и производные, пищевые добавки и детское питание, которое произведено с использованием сои и кукурузы. За время работы было исследовано более 18 тысяч образцов. К слову, ГМ-компонент был найден только в 40 из них. Наибольшее количество — в Гомельской области, что, отмечают эксперты, свидетельствует о том, что этот контроль в Украине налажен гораздо хуже. В целом же найти продукцию, содержащую трансген, на белорусском прилавке непросто. И причина, замечает Сергей Дромашко, проста: такой товар плохо реализуется.
Есть или не есть?
Над созданием ГМО сегодня в Беларуси трудится ряд структур НАН Беларуси. В их числе — Институт генетики и цитологии, Центральный ботанический сад, Институт биофизики и клеточной инженерии и НПЦ по картофелеводству и плодоовощеводству. Больше всего создается, конечно же, трансгенных сортов картофеля. В частности, в лаборатории молекулярной генетики Института генетики и цитологии под руководством академика Николая Картеля, родоначальника генетической инженерии в Беларуси, одного из первых, кто начинал работать над этой темой в Беларуси и в мире, созданы трансгенные линии белорусского картофеля на основе сорта «скарб». Разработка уникальна тем, что ген реализует на практике сказку о вершках и корешках, поскольку ГМ-компонент накапливается в ботве, а клубни остаются чистыми. Работают здесь также над трансгенным льном. В Институте биофизики и клеточной инженерии создают картофель, устойчивый к фитофторе. В НПЦ по картофелеводству и плодоовощеводству — картофель, устойчивый к вирусам. В ботаническом саду выращивают клюкву крупноплодную, клевер луговой.
Но это вовсе не значит, что, скажем, чипсы из белорусского генно-модифицированного картофеля появятся уже завтра. По словам Сергея Дромашко, пройдет еще, как минимум, два-три года. И при условии, что никаких вредных последствий для человека и окружающей среды не будет выявлено, только тогда эта продукция сможет появиться на наших прилавках.
Заманчиво? Да. Все же в сравнении с селекционной работой сроки создания ГМ-новинок существенно сокращаются. На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно «но». И дело не только в смутном понимании нами, неспециалистами, как можно вживить, скажем, в помидор ген камбалы. Например, в ходе исследований Общенациональной ассоциации генетической безопасности совместно с Институтом проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова РАН, которые проводились в период 2008—2010 годов в России, отмечалось негативное влияние кормов, содержащих ГМО, на репродуктивные функции и здоровье лабораторных животных. Прошлогоднее скандальное заявление французских ученых, проводивших опыты на крысах, и того хуже. Есть, без сомнения, данные, доказывающие обратное. И все же полномасштабных мировых исследований, которые бы свидетельствовали о вреде или пользе трансгенных продуктов для здоровья человека, непозволительно мало.
Вера Артеага
Рэспубліка, 13 апреля 2013
Ссылка на текущий документ: http://belarus.kz/pages/print/1/1931
Текущая дата: 19.11.2024