"Побачь,побачь,
узнов буслы лятять.. "
Откуда? -
То ли посвист белых крыльев,
То ль вытянутый в небе силуэт,
То ль зов скрипучий над водою сонной -
Родит вдруг эту детскую дразнилку,
Побачь, побачь! И может, ты услышишь
Из детства, из годов пятидесятых
Наш голос, наше топанье и свист:
"Бусел, бусел,
Длинноносый
Продал боты,
А сам босый".
Ну право, разве это не смешно,
Как важно размышляет эта птица
Над кругом бочкового колеса,
Как свесила она свой длинный нос
И будто бы глядит в недоуменье
На красные, босые свои ноги:
Бусел, бусел...
...А дядька Ванька с кличкой Ванька-бусел
Похоже, что давно уже смирился,
К тому же милосердная родня
Простить ему, наверное, не может,
Что в дни, когда нутро у дядьки жжет,
Он, чтоб унять проклятое то жженье,
Готов продать не только сапоги.
А после молча ходит по деревне,
Босые ноги окуная в пыль,
И будто напряженно что-то ищет,
Все ищет, ищет и, не находя,
Сидит в пыли и что-то там бормочет,
И в эти дни к нему - не подходи.
Зато потом, когда его отпустит,
Становится он сразу разговорчив,
И первому попавшему расскажет,
Что сторожит быков в своем совхозе,
А это - ох, нелегкая работа! -
Зато быки из племсовхоза "Дружба"
Первейшие не только что в округе,
Но на валюту за кордон идут,
И значит он - совхозный Ванька-бусел,
К большому бизнесу имеет отношенье...
А то, что снова продал сапоги, -
Так их в сельпо полно - бери с получки.
И так бы можно долго его слушать -
Родную мову с клекотом буслиным, -
Но только что-то перехватит горло,
И станет мне совсем не до беседы,
Да и о чем тут можно говорить,
Коль аистов давно в деревне нету,
Ушли они с осушенным болотом,
С речушкой, что в Березину впадала.
Остался от речушки только мостик,
Осталась от буслов дразнилка детям,
И думают, наверно, эти дети,
Когда бегут за дядькой Ванькой вслед,
И свищут, и топочут, и кричат
Знакомые слова, совсем не злые:
"Бусел, бусел
Длинноносый
Продал боты,
А сам босый",
То думают, наверно, эти дети
В сандалиях, в штанишках городских,
Что аистов других и нет в природе,
Что он и есть тот аист настоящий,
Тот длинноносый, тот гусиношеий,
С худыми, словно жердочки, ногами,
Сейчас он одну ногу подожмет,
Глаза прикроет и впадет в дремоту,
Ну, чисто бусел над своим гнездом...
Родную мову с клекотом буслиным, -
Но только что-то перехватит горло,
И станет мне совсем не до беседы,
Да и о чем тут можно говорить,
Коль аистов давно в деревне нету,
Ушли они с осушенным болотом,
С речушкой, что в Березину впадала.
Остался от речушки только мостик,
Осталась от буслов дразнилка детям,
И думают, наверно, эти дети,
Когда бегут за дядькой Ванькой вслед,
И свищут, и топочут, и кричат
Знакомые слова, совсем не злые:
"Бусел, бусел
Длинноносый
Продал боты,
А сам босый",
То думают, наверно, эти дети
В сандалиях, в штанишках городских,
Что аистов других и нет в природе,
Что он и есть тот аист настоящий,
Тот длинноносый, тот гусиношеий,
С худыми, словно жердочки, ногами,
Сейчас он одну ногу подожмет,
Глаза прикроет и впадет в дремоту,
Ну, чисто бусел над своим гнездом...
Все это так. Но ногу поджимать
У дядьки Ваньки надобности нету,
Она и так значительно короче
Другой его единственной ноги.
А потому, если сказать по правде,
И в сапогах - в двух -
Нет нужды особой,
К тому же много ль надо человеку,
Коль он живет на свете бобылем...
А хату его вместе с теткой Марьей,
Вместе с детьми - стояла хата с краю
Спалил фашист зимой в сорок втором.
Тогда, в войну, по этим крайним хатам
Так много люди молчаливо знали,
Такой ценой платили за молчанье,
Что кажется мне нынче:
Поговорка про хату с краю
Рождена Иудой
И к детям его лепится сейчас.
Рассказывают люди пожилые,
Что дядька Ванька выскочил из лесу
С подмогою своею партизанской,
Да было поздно: свечкою стояла
В вечернем небе Ванькина изба.
И был огонь ее далеко виден,
И тем огнем нутро ему ожгло,
И волосы золой припорошило...
- Побачь, побачь, узнов буслы лятять!
У дядьки Ваньки надобности нету,
Она и так значительно короче
Другой его единственной ноги.
А потому, если сказать по правде,
И в сапогах - в двух -
Нет нужды особой,
К тому же много ль надо человеку,
Коль он живет на свете бобылем...
А хату его вместе с теткой Марьей,
Вместе с детьми - стояла хата с краю
Спалил фашист зимой в сорок втором.
Тогда, в войну, по этим крайним хатам
Так много люди молчаливо знали,
Такой ценой платили за молчанье,
Что кажется мне нынче:
Поговорка про хату с краю
Рождена Иудой
И к детям его лепится сейчас.
Рассказывают люди пожилые,
Что дядька Ванька выскочил из лесу
С подмогою своею партизанской,
Да было поздно: свечкою стояла
В вечернем небе Ванькина изба.
И был огонь ее далеко виден,
И тем огнем нутро ему ожгло,
И волосы золой припорошило...
- Побачь, побачь, узнов буслы лятять!
Кoличество переходов на страницу: 1670
| Версия для печати | Сообщить администратору | Сообщить об ошибке | Вставить в блог |
