_______________________________________________

Иван Иванович был свидетелем этого освобождения. Он стал узником Дахау примерно в пять лет. Профессор признается, что неохотно рассказывает об этом. "Последний раз я был в концентрационном лагере Дахау три года назад. Там все сохранилось в точности, как было когда-то. Сейчас уже никуда не езжу, все-таки осенью мне исполнится 77 лет, хотя это и не совсем точно. Я ведь даже даты своего рождения не знаю. Когда немцы заполняли документы на детей, день рождения ребятам постарше они ставили 7 ноября, а мне отметили 8 число. Вот и праздную так каждый год", - рассказал профессор.

Его деревню Великий Бор Хойникского района Гомельской области сожгли оккупанты. Перед этим партизаны взорвали две немецкие машины и убили 50 солдат, а офицера распяли на ветках двух дубов, растущих по разные стороны дороги. После этого гитлеровцы и свершили свою карательную операцию. Они приехали в деревню в четыре утра, собрали людей на площади, а престарелых и больных привели в здание школы и сказали, что скоро за ними приедет транспорт. "Обманули. Просто заперли 360 человек и подожгли. Оставшихся погнали на станцию в 30 км от деревни. По дороге третью часть пленных убили - не каждый мог идти. Открывали огонь без предупреждения, иногда без видимой причины. На станции нас посадили в поезд до Белостока", - вспоминает Иван Иванович. Когда состав прибыл в конечную точку, состоялось "распределение". Всех отправили в баню, а потом на осмотр. "Фашисты искали обрезанных мужчин, и если находили, то грузили их в большой фургон, охраняемый часовыми по четырем углам. Когда набиралось много людей, их увозили. Куда - не знаю, скорее всего на расстрел", - свидетельствует бывший узник.

Сам Иван был брюнетом, поэтому его осматривали очень внимательно. Когда выяснили, что славянин, решили оставить. Ждать дальнейших указаний ему пришлось в огромном, сбитом из досок сарае с жутким сквозняком. Туда пускали гражданских немцев, и некоторые брали себе детей. "Мною заинтересовалась пожилая пара. Они долго и пристально разглядывали меня со всех сторон, уходили, возвращались, смотрели снова и, наконец, решили взять меня. Так я и попал в Мюнхен. У стариков жилось неплохо: они кормили меня, учили немецкому, позволяли играть с местными детишками. Не знаю почему, но водиться со мной особенно нравилось девочкам", - рассказал он.

Однажды к немецкой паре вернулся их сын Вилли. Без ноги и руки, он стал инвалидом на фронте. Как понял Иван Иванович, родители до этого считали, что Вилли погиб. "Сначала все шло хорошо, мы даже подружились, а потом стала сказываться его контузия. У него случались нервные припадки, он выхватывал свой пистолет и палил из него во все стороны. Иногда Вилли ставил мне на голову стакан и стрелял по нему. Я думал, что рано или поздно он все равно убьет меня. Ситуация дошла до точки кипения, когда в бомбежке погибли родители Вилли. В тот день мы с ним ушли из дома, поэтому остались живы. Меня только ранило, довольно большой осколок попал в ногу. Шрам на этом месте есть и по сей день. Я потерял сознание, а очнулся только в больнице. Когда я поправился, Вилли забрал меня, но конфликты стали происходить ежедневно. В конце концов, он просто отвез меня в Дахау и оставил там. Больше я никогда не видел Вилли", - рассказал Иван Иванович.

До того как стать узником, Иван уже бывал в лагере. У Вилли там работало немало друзей в охране, тоже инвалидов. Он часто ездил к ним, беря мальчика с собой. "Я даже был в крематории. Одно субботнее утро я запомнил особенно хорошо. Нас пригласили посмотреть на местную забаву - бег с препятствиями на выживание. Заключенные должны были преодолеть девять огромных земляных валов под шквальным пулеметным огнем. Тем, кто добежит до конца, обещали лучшие условия существования. Это было ложью. Уцелевших и раненых, которые держались на ногах, выстраивали в шеренгу и расстреливали. Так или иначе, в конце 1942 года я оказался по другую сторону колючей проволоки. Повсюду высились горы трупов, и никто вокруг, кажется, не придавал этому особого значения. Иссохшие тела грузили на носилки и несли по узенькому мостику через ров посередине лагеря к двум крематориям. Они работали круглосуточно, и ветер разносил желтый дым с запахом жареного мяса", - вспоминает бывший узник.

Пока Иван был в нормальной физической форме, немцы брали у него кровь. Сначала из одной руки, пока не посинеет, потом из другой. Когда и в ней ничего не оставалось, принимались за ноги. "Это продолжалось до тех пор, пока я не отощал так, что невозможно было найти вены. Однажды худоба даже уберегла меня от мучений. Начальник лагеря решил позабавиться и приказал вырезать на моей спине звезду. Пока шли приготовления к экзекуции, он сидел с полуобнаженной дамой, пил что-то, смеялся и наблюдал за тем, как меня привязывают к столу. Врач, разложивший инструменты, долго ощупывал меня и примерялся, а потом заверил, что резать негде, мол, кожа да кости. От затеи пришлось отказаться", - рассказал Иван Иванович.

При этом издевательства в лагере носили не только "развлекательный" характер. Они ставили много медицинских экспериментов над заключенными. "Я помню, как нам между лопаток делали укол, а через полчаса по пять человек погружали в большие емкости с водой, куда беспрестанно подсыпали лед. Мы синели, нас страшно колотило. Фашисты ждали какое-то время, вытаскивали людей и снова что-то им кололи. Многие умирали, не приходя в сознание. Мне все время везло, я просыпался после каждой пытки, хотя почти не надеялся на это. Мой страх смерти подкреплялся словами заместителя начальника лагеря. "Видишь этот дым? - спрашивал он меня, указывая в сторону крематориев. - Ты выйдешь из Дахау только так!" - вспоминает Иван Иванович.

В его памяти заместитель начальника запомнился, как страшный человек без ноги, с двумя кобурами на поясе. Одну из них он все время держал открытой. Когда только Иван поступил в Дахау, его сразу предупредили: "Ни в коем случае не смотри ему в глаза". Это так не нравилось одноногому заму, что любого, кто осмеливался бросить даже мимолетный взгляд в его сторону, он тут же ставил на колени, заходил несчастному за спину и стрелял в затылок. Однажды он чуть не убил и будущего профессора, правда, за другую провинность.

"В 1944-м выдалось хмурое лето. Двое суток шел проливной дождь, узники не работали, а значит и не ели. Под утро третьего дня меня буквально вытолкнули из барака и отправили раздобыть что-нибудь съестное на кухне. Там меня знали две немки и другие работницы из числа заключенных. Я часто помогал им: мыл посуду, носил обеды охране, полол огороды, собирал ягоды, кормил кроликов. Я пришел и попросил картошки. Немки насыпали мне в подол столько, сколько я только смог унести. Я мчался обратно, не чуя под собой ног, и вдруг уже недалеко от барака услышал грубый окрик: "Halt! Hande hoch! (Стой! Руки вверх!)". Я сразу понял, что это заместитель начальника лагеря, и вскинул руки. Картошка покатилась мне под ноги. Вынимая пистолет, он сказал, что я вор, и выстрелил мне прямо в лоб. Не знаю, как получилось, что пуля только чиркнула меня", - описал этот страшный эпизод бывший узник.

Иван очень удивился, когда очнулся на том же самом месте, где упал. Неизвестно, сколько он пролежал в беспамятстве под холодными струями ливня, но никто и не подумал подойти посмотреть, что с ним. Мальчик решил, что нужно любой ценой добраться до кухни, и пополз обратно, превозмогая боль и дикую слабость. Две недели немки прятали его среди ящиков с продуктами, пока фашисты искали труп. Не добившись успеха, они решили, что Ивана уже сожгли в крематории, даже в документы так записали. Позже его все-таки нашли и привели к заместителю начальника лагеря. "Но он, видимо, потерял ко мне интерес, дал шоколадку и просто отпустил. Признаться, меня это напугало еще больше", - вспомнил Иван Иванович.

Каждое утро он просыпался и думал, что сегодня проживет свой последний день. Если не убьют немцы, то еще немного, и дело закончат голод и болезни. К счастью, Иван ошибался. Этого не случилось: Дахау освободили американцы. Они заставляли лагерное начальство целовать трупы. Сначала те соглашались, а потом их начинало рвать. Американцы быстро расправились с ними.

"Самое ужасное было позади. Я оказался среди тех, кого готовили к отправке в США, оставалось только немного откормить, однако Союз нашел нас и вернул на родину. В детдоме было непросто, но я всегда стремился быть лучше сверстников. Они резвились, а я все время проводил с книгой. Желание не пойти ко дну и помогло мне добиться в жизни всего, что я имею. Память о тех страшных днях в Дахау как рюкзак за моей спиной, от которого нельзя избавиться. Иногда я просыпаюсь в холодном поту и благодарю Бога за то, что все прошло давно и кануло в Лету. Несправедливо винить в чем-то отдельную нацию, и среди немцев были добрые люди. Людям нужно понимать, что повторение этого лишает права называться человеком", - подытожил бывший узник.

Елизавета Бецко
БЕЛТА, 21 апреля 2015