Людмила МАНАННИКОВА

 

Близится 65-летие окончания Великой Отечественной войны, годовщина празднования нашей Великой Победы, и все чаще на страницах газет, в Интернете, мы встречаем «разборки». Кто виноват в том, что началась война, что происходило на войне «на самом деле», сколько народу и с какой стороны там погибло, и, наконец, кто в ней победитель… Дошли до того, что поставили на
одну планку, уровняли по злодеяниям фашизм и сталинизм… Чем дальше уходят от нас события тех страшных и уже далёких лет, тем больше хочется определенным кругам принизить роль Советского Союза в Победе над фашизмом…

 

И тем важнее сегодня воспоминания ветеранов, та работа, которую ведут наши клубы боевой Славы, просто люди, которые хотят не только помнить сами, но и оставить эту память детям, внукам, пранукам…

 

Одним из таких людей является Нина Павловна Платонова-Скалковская – алматинский писатель, переводчик, педагог…

 

Всю жизнь тревожит Нину Павловну судьба двух ее братьев – Алексея и Николая, погибших в первые дни Великой Отечественной, защищавших рубежи Родины… Всю жизнь по крупицам собирает она сведения о них…

 

И вот сейчас Нина Павловна сидит передо мной и ведет свой неторопливый рассказ. После тяжелой болезни говорить трудно…

Сама столько раз собиралась написать о братьях, но не успела: «Вот, есть только наброски…».

 

Их я и буду использовать в ходе повествования. Алексей Платонов – родной брат Нины Павловны. Николай Журавлев – двоюродный. Жили они в североказахстанском селе Явленка почти одной семьей.

 

«…Алеша был не только смелым, красивым парнем, но еще и здоровенным. Помню, как их с Колей проверяли врачи в военкомате – объявили, что их с Николаем призывают в Красную Армию. Сказали, что рост Алеши сто восемьдесят пять сантиметров, он ведь спортсмен, ворошиловский стрелок, лыжник, шахматист и еще артист! Со сцены клуба нашего не сходит – и стихи, танцы, и в пьесах выступает... Трудно представить, что его нет уже столько лет. Закрою глаза и вспоминаю.

 

…– Не буду больше бегать вдоль берега и кричать, спугнем уток! – говорю я.

 

– Смешная ты, мы же пришли на охоту! – с противоположного, чистого от камышей берега озера, отвечает Алеша.

Над нами, трепеща крыльями, поднялась из зарослей камыша стайка уток, дружно направилась к другому ближнему озеру.

– Ты Николая бери с собой на охоту, а меня веди за ягодой, – сопротивляюсь я.

Алёша всё знал в этих заливных лугах, каждый куст боярышника, черемухи, калины. А там, ближе к лесу, знал пашни, каждый лесок, торные дороги. Да, братья взрослые, а я девчонка – перешла только в пятый класс. Алексей уже получил диплом об окончании Ленинского сельскохозяйственного техникума. Агроном! Не случайно он так любит природу. Наш техникум учит на ветеринаров, на ветеринарных врачей. Образовался он еще до революции, работали в нем педагогами ссыльные дворяне-москвичи.

 

…– Пошли собирать калину! – зовет меня Алеша. И как первопроходец
шагает к сгрудившимся кустам боярки и калины...»

 

Отец Нины и Алеши, Павел Георгиевич, всегда гордился своим сыном. Родившись в 1883 году, он был участником двух войн – Японской, а затем Первой империалистической, имел богатый жизненный опыт. Хотя в то время жилось трудно, в любой обстановке отцу удавалось найти спасительный выход. Выручало богатство природы. В семье вообще-то было 7 детей, но выжило
из них лишь четверо. Остальные младенцами погибали от скарлатины.

«Отец и мама всю жизнь для нас, их детей, служили примером: Анне Павловне – учителю истории, в Петропавловске окончила пединститут; мне – журналисту, писателю, доценту, и Клавдии Павловне – детскому врачу, кандидату медицинских наук. Наша мама, Агриппина Георгиевна, с золотой медалью окончила местную Приходскую школу. Приход отправил ее учиться дальше в реальное Петропавловское училище, на медицинскую сестру. Но в конце первого же курса дедушка привез дочь домой – некому было весной помогать ему на посевной. Да и церковный хор обрадовался возвращению Грушеньки – только она знала прекрасно ноты и своим чистым высоким голосом вела святое песнопение».

 

Алеша дружил со своим двоюродным братом Николаем. История семьи Николая в североказахстанской Явленке любопытна. Отец – Петр Федорович Журавлев – в 1918 году прибыл в село с красногвардейским конным отрядом. В нем он встретил молоденькую кареглазую Татьяну – родную тетушку Нины Павловны и остался с нею навсегда. В 1922 году у них родился первенец Николай, а затем еще две дочери – Лида и Мария. Петр Журавлев был добрым и веселым человеком, работал счетоводом в колхозе.

 

«Петр Федорович, мой крестный отец, пел нам непременно одну и ту же песню своей родины: «Взяв бы я бандуру да сыграв ще знав. Через ту бандуру бандуристом став». И еще: «Возьми моё сердце, дай мени своё…». В первые дни Отечественной войны ушел на фронт добровольцем. Письма писал из-под Сталинграда, как-то в конце письма добавил: «А радио ваше всё врет». Понятно, надо было тогда понимать цену радиопередач... На фронте, в силу возраста крестный был почтальоном, письма развозил бойцам на лошади.

 

…Погиб Петр Федорович в 1942 году. Ненадолго пережил сына. В семье после смерти отца и сына остались сестры – Лидия и Мария. Лида пошла по бухгалтерской части, работала главным бухгалтером облфо Павлодара. Мария учительствовала, ее уже нет в живых…

 

…Но это было позже, а пока я, девчонка, восхищаюсь своим двоюродным братом… Хотя по физическим данным он уступает Алеше, зато здорово соображает в математике. В школе его зовут «профессором» – любую задачку решает сразу в нескольких вариантах».

 

…В 1940 году Николай окончил 10 классов Явленской школы, и их с Алексеем призвали в армию. В тот год призывали в армию многих выпускников школ, техникумов. Братья очень гордились этим: идут на действительную военную службу! Такое это было поколение. И через год, в начале войны, уже другие ребята толпились у дверей военкоматов и требовали, чтобы их срочно отправили на фронт. Они не сомневались в быстрой победе над фашистами, были уверены, что без них война не обойдется… Они были бесхитростными, наивными, прекрасными и преданными Родине – эти юноши и девушки начала 40-х… Среди них были и мои родители, которым посчастливилось выжить на войне… Многие их одноклассники, как и наши герои, с фронта не вернутся.

 

А пока Алексей и Николай идут всего лишь на срочную службу. Они еще не знают, что их ждет на Брест-Литовской границе. Они еще не знают, что именно там вскоре начнется страшная война. Они никогда не узнают, что из 12-ти их однокурсников,выпускников техникума, призванных в тот роковой год на службу, домой вернутся лишь несколько человек…

 

«Вначале ребята прибыли в Комсомольск, в учебную часть, где обучались солдатской службе. Присягу приняли 22 декабря 1940 года. Бойцов, имеющих среднее образование, перевели на курсы командиров запаса. Как я поняла, весь 1941 год часть постепенно придвигали к границе с Польшей, к границе, к реке Буг. Братья входили в стрелковое пулеметное отделение по охране части. Вдвоем входили в пулеметный расчет. Алексей в силу своего роста стрелял – был наводчиком пулеметного расчета. Николай подносил патроны. Перенести одному пулемет невозможно. Обычно один несет станину и ствол, второй – техническое оборудование и пули. Таковы мои представления.

Алексей еще в мирное время прислал семье несколько писем, но все они были сдержанные, лаконичные. Молодого бойца интересовала мирная жизнь. Спрашивал, разлился ли Ишим, пошел ли лед весной, интересовался всходами пашни…

 

Последнее письмо от Алеши пришло 11 мая 1941… Последний адрес: БССР, Брестская область, п.о Жабинка, п.я 3, подразделение 34».

 

А потом... началась война. События Нине Павловне пришлось восстанавливать буквально по крупицам.

 

Потом, через много лет после окончания войны, появилось много материалов о защитниках Брестской крепости, и она смогла представить, КАК ЭТО БЫЛО.

 

Вот как, например, описывает военные события, которые происходили в районе службы Алексея и Николая, Григорий Макаров («Компания 1941 года» гл.4):

 

«Донесения из штаба 4-й армии, поступавшие в штаб Павлова в течение первого дня войны, были скупыми и отрывочными, армейские радиостанции одна за другой выходили из строя, эфир был забит помехами. Коробков (герой его повествования – Л.М.) несколько раз сообщал о предпринимаемых им контратаках в районе Жабинки, и Павлов не мог понять, как могло случиться, что противник так скоро оказался в 30 километрах восточнее Бреста. Между тем именно здесь, против 4-й армии, фон Бок сосредоточил основной ударный кулак группы армий «Центр», и предвидеть это не составляло большого труда. Именно отсюда танковая группа Гудериана могла осуществить беспрецедентный по глубине прорыв на восток, совершенно не опасаясь за судьбу
своего правого фланга, прикрытого на большую глубину Припятскими болотами.

 

22-я танковая дивизия генерал-майора Пуганова, дислоцированная в военных городках к югу от Бреста в двух с половиной километрах от границы, по плану развертывания должна была пройти через Брест и, следуя по Варшавскому шоссе, занять позицию в 30 километрах к востоку от города, в районе Жабинки.

Еще в черте города угодив под артналёт, в пути следования дивизия понесла потери от налётов авиации противника; возле двух мостов через Мухавец, приток Буга, отделяющий южный пригород от центра Бреста и от Варшавского шоссе, возник затор, командир рассредоточил дивизию, чтобы уменьшить потери от воздушных налётов, танки выходили к Жабинке по проселочным дорогам, переправляясь через Мухавец отдельными группами выше по течению реки.

 

Лишь к трем часам дня Пуганов собрал свои танки в районе Жабинки. К этому времени значительная часть командного состава дивизии выбыла из строя, горючее было на исходе. Артиллерийский парк пришлось бросить в районе дислокации, так как автопарк частью был уничтожен уже во время первого артналёта, частью же вследствие затора на мостах оказался отрезан рекой.

 

Семьи офицерского состава вместе с личным составом тыловых служб, артиллерии и инженерных частей вышли на восток пешком по проселочным дорогам. Значительные силы артиллерии оказались собраны для проведения плановых учений на полигоне, расположенном в зоне немецкого артналета и были выведены из строя.

 

Тот же затор на мостах через Мухавец не позволил стрелковому и гаубичному полкам, также расквартированным в городках к югу от Бреста, принять участие в обороне города, и в семь часов утра город заняли части 12-го армейского корпуса фон Клюге.

 

…В полдень авангард дивизии Богданова завязал встречный бой с авангардом 18-й дивизии Неринга в районе Пилищей. В течение часа к месту боя подходили свежие подразделения с обеих
сторон. Семь раз в течение дня 22 июня Жабинка переходила из рук в руки; наступление 18-й танковой дивизии удалось таким образом сдержать…»

 

Но отступать всё же пришлось. Защитники Брестской крепости, наши доблестные бойцы, наши дорогие мальчики, вчерашние школьники уходили с огромными потерями. У них не было оружия,
обмундирования, они шли, отвлекая от себя врага, защищая Родину… Белорусский поэт, участник войны, Дмитрий Ковалев позднее скажет об этом так:

Шинели,
Ржавые на всех от крови,
Пожухли,
Коробом стоят.
И только взгляды
Скорбь потерь откроют,
Но, как позор свой,
Ужас затаят.
От всей заставы
Пятеро осталось.
И не сознанье подвига –
Вина.
В глазах –
Тысячелетняя усталость,
А
Только-только
Началась война.

…«Пропал без вести» – сколько подобных писем получали отцы, матери, жены, сестры… Но не хотел успокаиваться, не узнав о судьбе своего сына, старый солдат Павел Платонов. До последнего
времени, до своих 93 лет, он писал письма в разные инстанции, позднее к нему присоединились дочь Нина и внучка Ира. Попросили помочь в поиске комсомольскую организацию техникума, в котором учился Алексей. «Большая к вам просьба, милые мои, – писал отец, – пока я еще жив, разыщите на родной земле след последний моего сына, он любил Родину и был ей предан. Может, кто из оставшихся в живых, расскажет мне перед смертью, где захоронено горячее комсомольское сердце моего сына».

 

Было сделано несколько запросов, получены ответы, одним из них был ответ Дмитрия Яковлевича Моложенко. «В 1940 году 9 октября я вместе с Алексеем был призван в ряды РККА из с. Явленки. 19 октября призывники (теперь уже бойцы РККА) прибыли в воинскую часть для прохождения службы (42 стрелковая дивизия, 459 стрелковый полк, 1 батальон, 1 учебная рота по выпуску красных командиров).

 

В феврале 1941 года подразделение передвинули ближе к границе. Мы с Алексеем учились в одной роте, но в разных взводах. 13 апреля 1941 года учебная рота по тревоге была доставлена в Брест-Литовскую крепость, где в армейском госпитале бойцы прошли медкомиссию и были зачислены в разные линейные военные училища. Алексей попал в интендантское. Здесь расстались.

Встретились снова 23 июня 1941 года на второй день войны примерно в 16 часов. На лошади без седла, с винтовкой за спиной к штабу батальона подскакал Алексей Платонов. Он вез какой-то пакет и вручил его старшему лейтенанту Ярмошу, а после с лошадью подошел ко мне. Мы с ним обнялись, поцеловались. Разговор был коротким, так как мы уже знали, что это не провокация, а война. Затем он сел на лошадь и уехал к себе в батальон или полк. Мне он сказал, что их часть секретная».

 

По мнению Д. Моложенко, – написал секретарь комитета комсомола техникума Е.Дудко, – Алексей мог остаться в Западной Белоруссии, в партизанском отряде. Дудко написал запрос в Главное управление кадров Министерства обороны СССР. Но ему пришел ответ, что «рядовой Платонов
Алексей Павлович, 1921 года рождения, пропал без вести в сентябре 1941 года».

 

Но кое-что сумел рассказать Иван Першин, однокурсник и однополчанин братьев. «На 11-й день после начала войны при отступлении военной части в сторону города Смоленска я встретил Алексея. Он шел в строю, без каски, я ехал на машине. Но остановиться не было возможности,
мы помахали друг другу руками, и я уехал, сожалея, что не могу помочь другу».

 

Это известие подтвердил Иван и при встрече в Явленке, где жил после войны. Судьба Ивана была тяжела крайне, как и всех воинов, встретивших войну и попавших ранеными в фашистский плен.
Каждую ночь его водили на допросы. «А как это тебя отпустили? Шпионом к нам послали?» А в плену был всего два дня. Но что случилось с Алексеем дальше, он не знал.

 

В начале 1942 года отцу пришло фронтовое письмо-треугольник. Однофамилец семьи Платонов из соседнего села писал, что Алексей Платонов погиб при обстреле их части из вражеских минометов
под Смоленском. Он – очевидец его смерти…

Но родные верить не хотели…

 

А вот очень показательное письмо из народного музея Славы Ленинского района Северо Казахстанской области. «Уважаемая Нина Павловна! Только что вернулся из дальних странствий. Путешествие удалось. Музей подрос на две редчайшие экспозиции. Таких нет даже в нашем областном. Ваши надежды оправдать не удалось. Во-первых, в моем распоряжении было всего 4 дня. Во-вторых, я был вторым руководителем группы, и это сковывало меня до невозможности – я был буквально привязан к группе. В музее, крепости, на гарнизонном кладбище я пытливо искал фамилии ваших братьев. Но мне не повезло. В Жабинке мы были проездом. Это недалеко от Кобрина, но останавливаться не пришлось. Так что ничего утешительного сообщить не могу. Из
почти 900 захороненных защитников крепости не установлены имена 10-й части… С лучшими пожеланиями в Вашем творчески труде и личной жизни».

 

…Мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой». Справочная карточка на участника приграничных боев 1941 года, пропавшего без вести в годы Великой Отечественной войны. «Нигде не числится».

 

Трагично сложилась и судьба Николая, который на каком-то этапе войны был разлучен с братом. На пятый день войны, 26 июня, Коля попал в плен. Он оказался в Польше, в концентрационном лагере Дахау. 28 ноября умер в лагере. Молодой здоровый человек смог удержаться в фашистском лагере только пять месяцев… Извещение о его смерти Нина Павловна и Ира нашли в Интернете, в немецком архиве. Отчего он умер, можно только догадываться. От непосильной работы, голода, а может, был убит…

 

Я не была в Дахау, но зато в 1979 году во время экскурсии в Польше побывала в другом концентрационном лагере в Штутгофе, том самом, где заморозили генерала Карбышева. Там был
открыт музей. У входа в лагерь – план со страшными названиями: комендатура, крематорий, караульная, псарня, газовая камера, костёр для сжигания трупов. Памятник женщине, расстрелянной только за её слова о том, что она шьёт Гитлеру саван. Карточки, отмеченные красными крестами, карточки смертников. Узнала, что лагерь этот был освобожден советскими войсками под командованием лейтенанта Егорова. Фотографии его, к сожалению, в музее не нашлось, но зато почему-то на стене висел снимок фашистского коменданта лагеря. Больше заслуживает?

В Польше меня поразили кладбища советских воинов со звездами, смотреть на которые без слез не возможно. Такое огромное количество наших ребят – Иванов, Николаев, Алексеев, Семенов, – лежит здесь… (И после этого поляки могут что-то говорить в адрес советской страны?). Возможно, на одном из польских кладбищ похоронен и советский воин, выпускник Явленской средней школы 18-летний Николай Журавлев. Кто знает, кто знает...

 

-Напишите о моих братьях, – просит Нина Павловна… Мне хочется сохранить память о них… Они были такими молодыми и ничего не успели в своей жизни, даже повоевать…

Они сделали в своей жизни главное. Как могли, они защитили свою Родину. Белорусский поэт Дмитрий Ковалев написал о своем поколени:

 

Воспитаны,
Испытаны При
нем.
Дух не покорности,
А – покоренья.
Ты над враньем,
Как лес прореженный над вороньем,
Высокое, прямое поколенье.
Не знавшее о многом до седин,
Ты верило И
смерть встречало смело.
Да усомнись ты хоть на миг один –
Ты Родину спасти бы не сумело...
Нет вечных истин ничего новей
Ни за чертой небытия,
Ни перед.
Будь проклят
Тот из сыновей,
Кто не отцам,
А лжи о них
Поверит.