Диалектика сирийского успеха

_________________________________________________

В ходе пресс-конференции в четверг Владимир Путин рассказал о своем полете в Сирию на авиационную базу Хмеймим, где 11 декабря он объявил о выводе значительной части российского воинского контингента из Сирии.

Российская армия блестяще справилась с поставленной задачей. Но два года назад решение о вводе войск в Сирию далось вовсе не так и легко. На чаше весов были весомые аргументы и за, и против.

Аргументы против были следующими. Во-первых, уже было очевидно, что российская экономика идет на спад. Никто не мог поручиться, что сирийская операция не затянется на много лет, учитывая, какой непростой регион ее проведения.

С учетом этого фактора был велик риск, что если операция затянется надолго, большие расходы на нее на фоне экономических проблем будут использованы против власти поддерживаемой Западом оппозицией.

Во-вторых, был велик риск вызвать недовольство местных региональных лидеров, в первую очередь Саудовской Аравии и Турции, которые привыкли за тридцать лет, считая после прихода Горбачева к власти в СССР, беспрепятственно решать свои дела на Ближнем Востоке, опираясь на США. Они уже отвыкли от того, что Москва, когда то, была очень влиятельна в регионе.

В-третьих, риск существенных потерь в живой силе также мог сыграть против российской власти. Достаточно вспомнить, какую трансформацию власти в США вызвали регулярно приходящие из Вьетнама тысячи гробов с американскими военнослужащими. Или как пагубно гибель советских военнослужащих в Афганистане повлияла на судьбу СССР.

Аргументы за проведение операции тоже были сильны. В условиях мощного давления Запада на Россию нужно было дать сторонникам на Западе, прежде всего среди правых, сильные аргументы в пользу улучшения отношений с Москвой.

Борьба с международным терроризмом, досаждающим также и Западу, несомненно, является сильным аргументом. Следующим доводом в пользу операции стал сильный дефицит союзников у Москвы после краха СССР в дальнем зарубежье.

И главной причиной стали сомнения в том, что Россия способна защитить своих союзников также эффективно, как это мог делать СССР. В этой ситуации оставить одного из последних союзников – Сирию – на растерзание международным террористам и друзьям США из оппозиции, тренирующимся в совершенствовании технологий цветных революций, означало окончательно распрощаться со статусом великой державы. Не говоря уже о том, что на кону стояла и возможность утраты последней дружеской гавани для военного флота в регионе. Следующим фактором стало наличие среди боевиков тысяч выходцев из бывшего СССР.

Позволить им преуспеть на сирийском фронте, чтобы потом, отточив террористическое мастерство, вернуться для дестабилизации России и ее союзников на границах, было слишком опасно. Следующим фактором были очевидные подозрения, что дестабилизация одной за другой стран Евразии происходит вовсе не случайно, а является частью планов США по сохранению своего господства в мире.

Находясь на другом континенте, они вовсе не страдают от распадов государств и преумножения террористов в Евразии. А вот по их конкурентам это бьет сильно. Трудно было поверить и в то, что несколько десятков тысяч боевиков Исламского государства были способны так легко разгромить огромную армию Ирака, на тренировку и вооружение которой американцы потратили десятилетие и десятки миллиардов долларов, без их же подспудной поддержки. Было очевидно и то, что ведомая американцами антитеррористическая коалиция в Ираке и Сирии лишь имитирует бурную деятельность против Исламского государства. Надо было вывести все эти планы на чистую воду и продемонстрировать настоящую бескомпромиссную борьбу с международным терроризмом.

Что касается возможной обиды местных прозападных мусульманских стран от возвращения Москвы в регион, где они привыкли вершить местные судьбы самостоятельно при американской поддержке, то необходимо понимать специфику отношений с мусульманскими странами. Они способны по-настоящему уважать и считаться только с теми, кто демонстрирует реальную силу. Потакая их капризам, авторитета и уважения у них не добьешься.

В результате Россия решилась и сделала сильный ход в сентябре 2015 года. И оказалась в явном выигрыше. Подтвердились подозрения в том, что ведомая американцами антитеррористическая коалиция по-настоящему серьезной борьбы с Исламским государством не занималась. Перейти к реальной борьбе с ним ей пришлось только после первых успехов российского контингента в Сирии, когда у всего мира возник резонный вопрос – у русских получается бить Исламское государство, а у американцев нет, так не является ли американская армия бумажным тигром?

Потери у России тоже были, но, несмотря на ценность жизни каждого российского военнослужащего, положившего свою жизнь на алтарь борьбы с международным терроризмом, их общий небольшой масштаб способен вызвать восхищение мастерством управления российским контингентом, учитывая, какие сложные задачи ему пришлось решать.

Мир убедился в том, что с российской армией надо считаться, а российское оружие достойно армии XXI века. Москва смогла защитить своего союзника от двойного натиска международных террористов и западного лагеря, а это означает, что у нее теперь появятся и другие союзники.

Будут у сирийской операции и более отдаленные последствия. Одним из самых важных будут выводы, которые будут сделаны на ее уроках китайским руководством.

Запад был потеснен и его планы по поводу Сирии были безжалостно разрушены Россией, экономика которой составляет всего три процента от общемировой.

Экономика КНР уже превышает 16 процентов от мировой, и мир выиграет от того, что Китай теперь может решиться на более серьезные действия в случае, если Запад поведет себя слишком дерзко в отношении его союзников, к числу которых, несомненно, относится и сама Россия.

Сергей Кизима

Sputnik, 14 декабря 2017